Качество жизни, мозги и экология –
три кита, на которых зиждется успех работы на будущее
Наталья Зубаревич — российский экономико-географ, специалист в области социально-экономического развития регионов, социальной и политической географии, профессор кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (с 2005). Доктор географических наук, профессор. Директор региональной программы Независимого института социальной политики. Эксперт Программы развития ООН и Московского представительства Международной организации труда.
По крайней мере, так считает Наталья Зубаревич.
— Власти Кузбасса последние пару лет много говорят про угольный кризис, который сильно на наш регион влияет. С чем он связан и могли ли мы его предугадать заранее?
— С тем, что спрос на уголь на европейском рынке сократился. И перестроиться заранее, предугадать этот кризис не могли. Вы читали когда-нибудь энергетическую стратегию России? Там написано, что производство угля будет расти, расти и расти. Мы ошиблись с очень многими вещами: со сланцевой нефтью, которая поломала нам мировой рынок, со сжиженным газом — догонять пришлось. Ну и с углем заодно. Энергетическая сверхдержава — у нее мозги часто ржавеют из-за того, что она себя чувствует сверхдержавой. Упустили переход на другие источники энергии и методы добычи.
Мир переходит к зеленой экономике. И Европа через 2-3 года будет заставлять платить специальную пошлину на ввоз того, при производстве чего выделяется много CO2. В Азии пока нет, но уже Китай заявил, что он будет переходить на возобновляемые источники энергии.
Дольше всего продержится газ, поэтому очередность такая: сначала уголь будет поджиматься, потом нефть, дойдя до пика, пойдет вниз, и последним — газ.
Поэтому вы на раздаче зеленой экономики стоите первыми. И по вам это реально ударит. Не сразу, потому что азиатские рынки еще открыты, но европейские рынки уже усохли.
— Сможет ли Кузбасс в ближайшее время уйти от зависимости экономики от угля?
— Он (Кузбасс) никуда не уходит, давайте я это подчеркну. Это не вы уходите, это от вас уходят. Европа отказывается от угольной энергетики. Поэтому экспорт туда заметно сократился. А вот экспорт на Азию пока продолжается, и уголь покупают. Поэтому 60% перевозок Транссиба — это уголь. Уголь продается и в Китай, и в Корею, и в Японию.
Быстро уйти от угольной зависимости экономики точно не получится. Потому что, когда один регион добывает 55% всего угля в стране, это так быстро не меняется. Это первое.
Второе. Для того чтобы что-то поменять, а у вас это уголь и металлургия, нужны инвестиции (в развитие этих отраслей. — Прим. ред.). А у вас с инвестициями беда. И не только в ковидном 2020 году. У вас спад инвестиций шел с 2013 года. И вы даже не вернулись на уровень 2013 года, как, впрочем, и другие индустриальные регионы, не вы одни такие.
И третье, для того чтобы менялась экономика, нужны какие-то новые сервисные отрасли. Но для этого должны быть крупные города, потому что бизнес идет в основном туда, для этого должна быть развитая высшая школа. А у вас и с крупными городами проблемы, вы не Новосибирск, давайте честно, хотя там тоже больших инвестиций нет.
Туризм пока не может стать полноценной заменой: кроме Шерегеша вагон и маленькая тележка других горнолыжных курортов. Для себя сделали курорт, правильно, хорошее дело. Но рассчитывать, что пол-России сорвется с места и к вам поедет туризмом заниматься, не стоит, пожалуй. Это наивные ожидания пока что.
И плюс чудовищная экология, про которую все наслышаны. Поэтому еще раз: пытаться ваши власти могут, но быстро структура экономики не поменяется. Это вопрос десятилетий.
— Только в Кузбассе такая ситуация, что инвестиции не вернулись на уровень 2013 года?
— Они по всей стране не вернулись, но у вас еще сильнее. Если посмотреть на динамику, по всей стране -1,5%, а в Кемеровской области спад инвестиций почти -15% к 2013 году. И еще 2020 год добавил.
Но вы не одни такие. Могу вам сказать, что в Томской области еще сильнее падали инвестиции, в Хакасии. Поэтому вы на уровне, допустим, Красноярского края, может, чуть похуже.
Это не проблема Кемеровской области. Это проблема Российской Федерации. То, как в ней относятся к бизнесу, насколько у нас резко сократились внешние инвестиции. За все приходится платить, в том числе за плохой инвестиционный климат. Вот он так и проявляется: инвестиции продолжают идти в Москву со страшной силой, потому что ее преимущества не убить.
— Как коронавирус повлиял на Кузбасс? Хуже у нас была ситуация или лучше, чем в других регионах Сибири?
— Мягче. У вас прирост избыточной смертности за круглый год за две волны, если берем с апреля 2020 года по март включительно 2021 года, на 18% по сравнению с прошлым годом. В среднем по стране — на 26%.
Для сравнения: Омская область — 29%, Новосибирская — 27%. Чувствуете, что в городах-миллионниках происходит? А у вас примерно как в Иркутской области. Радуйтесь, что чуть помягче. Конечно, 18% это тоже страшно — это люди.
В Кемеровской области более-менее прилично, честно определяли статистику за полный прошлый год: Роспотребнадзор пишет, что 58% умерли или от COVID, или в связи с ним. Это не Чечня, где 4% умерло.
— Это мягкое прохождение коронавируса связано с тем, что у нас чуть дольше были ограничения, чем в других регионах?
— Не знаю. В Иркутской области были очень жесткие ограничения, их динамика такая же, как у вас примерно. Я думаю, что повлияли три фактора:
У вас, как в Иркутске, тоже держали до последнего ограничения. Это главная причина.
Вторая — все-таки не миллионник. Да, людей много и в Кемерове, и Новокузнецке. Но не миллионники.
У вас очень много крупных промышленных предприятий, бизнес «построили». И социальную дистанцию, и проверку на все они более-менее соблюдают. Потому что на крупных предприятиях дисциплинированность выше и сделать это легче.
— С чем старость региона связана? Потому что смертность превалирует над рождаемостью?
— Да, и давно! И устойчивый миграционный отток давным-давно — все 2000–2010-е Кемеровская область отдает население. А уезжают, как вы понимаете, в основном молодые. И главное — у вас давно кончился демографический переход: рожали мало и, как следствие, сейчас постарело поколение послевоенных лет, когда был беби-бум. И они в ближайшее десятилетие будут уходить из жизни, но пока они формируют мощную долю пожилого населения. А детей мало, потому что рожает очень маленькое поколение 90-х годов рождения.
Поэтому естественная убыль ускорится по всей стране, в том числе и в Кемеровской области. А возрастная структура постарела, потому что миграционный отток. Из Алтайского края тоже. И народ едет в Новосибирск, учиться в Томск или прямо в столичную агломерацию.
— С чем связан миграционный отток?
— С рабочими местами и уровнем зарплат. В Кемеровской области уже и шахтеры зарабатывают мало, мы же знаем, какие у них зарплаты. Это не прежний шахтер Советского Союза, который получал как министр.
Других рабочих мест не очень много качественных. И не все хотят идти в госорганы, а с остальным как-то не очень. Поэтому люди уезжают. Миграционный отток — это всегда уровень заработной платы и наличие качественных рабочих мест. Если этого мало, люди уезжают. Очень много переезжают в Новосибирск, это тенденция.
— В России сейчас строят 4 кластера искусств, один из них в Кемерове. Почему был выбран город Кемерово, а не Новосибирск, например, или Красноярск?
— Первое: наверняка за этим стоит какой-нибудь лоббист, без лоббизма такие дела не решаются.
Второе — Кемерово, по-честному, выбрали очень правильно, потому что качество населения нужно подтягивать — человеческий капитал в области ниже, чем в Новосибирске и Красноярске. И такое размещение кластера как-то, надеюсь, будет работать на рост человеческого капитала. Такая попытка в непростом регионе поработать в культурной парадигме — я могу ее только приветствовать.
— Есть у Кузбасса сильные стороны?
— Молодцы, что сделали курорт, это точка роста. Я понимаю, что вкладывался бизнес кузбасский для себя в том числе, но это хорошее сочетание, когда и бизнесу надо, и население может воспользоваться. То есть это общественное благо для многих, это хорошая история.
Посмотрим, что будет с культурным кластером — пойдет со скрипом, но если упорно пахать, то что-то получится. Потому что в культуре нужно работать долго, чтобы увидеть результат.
Насколько я знаю, у Кемеровского университета есть контакты с другими вузами: это обмены, улучшение качества преподавания, все на благо региону. Мои коллеги с экономфака МГУ, которые занимаются экономикой и природопользованием, говорили, что у вас неплохие специалисты по этому направлению и экологическим проблемам.
Перестройка не бывает гладкой, она начинается после кризиса. Надо это трезво понимать и работать на будущее: на качество городской среды, человеческие мозги и экологию. Вот три кита.
СПРАВКА
Наталья Зубаревич — автор так называемой «теории четырех Россий», развитой ею из существующей в экономической географии с 1970-х годов центро-периферийной модели развития пространства (центр и периферия). Россия в социально-экономическом отношении объясняется внутренне неоднородной, разделенной на относительно развитые города и отсталую провинцию.
Россия-1 объединяет Москву и города-миллионники, в которых проживает 21% населения России. 12 городов страны представляют собой преимущественно постиндустриальное общество (за исключением Омска, Перми, Челябинска, Волгограда и Уфы), в них концентрируется средний класс России. В эти города направлена основная внутренняя миграция: миллионники стягивают население своих регионов, Москва — всей страны. В эту категорию могут быть отнесены города с населением свыше 500 тысяч либо свыше 250 тысяч жителей (что составляет около 36% населения страны). Эти люди имеют доступ к рабочим местам, рынкам, культуре и интернету.
Россия-2 объединяет индустриальные города, моногорода, с населением от 20 до 250 тысяч жителей (а также более крупные промышленные города — Тольятти, Череповец и другие). Население этих городов, составляющее 25% населения страны, занято в основном в промышленности, малообразованно и продолжает вести, по мнению автора, «советский образ жизни». Платежеспособность населения низкая.
Россия-3 объединяет российскую глубинку — малые города и деревни, где проживает 38% всего населения страны. В этих населенных пунктах идет сокращение и старение населения.
Россия-4 объединяет республики Северного Кавказа и юга Сибири (Тыва, Алтай), на которые приходится менее 6% населения страны. Экономика этих регионов зависит от поддержки федерального центра.
ngs.ru