Уйти от зависимости
Что нас ждет? — спросил «УК» специалистов отрасли
Вопросы звучали так:
- Сколько процентов импортного оборудования работает на предприятиях угледобычи Кузбасса?
- Какова вероятность замены этого оборудования на российское? По каким именно позициям?
- Принесут ли санкции проблемы в горную отрасль?
- Сдвинут ли они отрасль в сторону импортозамещения, к которому стремимся с 2014 года?
Анатолий Никитин, исполнительный директор НП «Горнопромышленники России»:
— В угольной промышленности России составляющая импорта достаточно велика. Даже на открытых работах мы очень сильно зависим от импортных запчастей.
В Кузбассе, кстати, большие проекты планировалось построить по импортным технологиям, но они сейчас приостановлены собственниками угольных компаний. Руководство некоторых холдингов решило уйти в отпуск, чтобы посмотреть, что будет в отрасли через некоторое время, так как быстро меняется мир, быстро меняются законы.
С другой стороны, на практике ситуация отыгрывается. Мы видим, что некоторые компании — недружественных, как мы их называем, государств — возвращаются. Другие открывают российские независимые предприятия и работают через них. Есть ряд фирм, которые поменяли логистические цепочки и продолжают заниматься бизнесом. Это четко показывает нам, что бизнес старается быть вне политики. Он создан для получения прибыли и от политики независим.
Ситуация побуждает реагировать оперативно. Угольщики не могут позволить себе ухудшить ситуацию в тех регионах, где они работают, платят налоги, отвечают за жизнь сотрудников, подрядных организаций. Некоторые собственники, попавшие в санкционные списки, ушли от руководства компаниями. Но не всегда выход из совета директоров поможет спасти компанию. Мы видим, как много событий происходит с нарушением всех юридических норм. Например, у «Русала» есть компания в Австралии, которой он владеет на 20%. 20 марта Австралия заявила о запрете экспорта в Россию глинозема и алюминиевых руд. Получается дочерняя компания «Русала» не имеет права поставлять глиноземы, которые нужны для производства алюминия и составляют 20% сырьевой зависимости. Как эта мера может быть рассмотрена с точки зрения международного права?
Жизнеспособность угольного предприятия в России зависит от доли импорта в сырье, оборудовании, автоматизации и прочее. Она достаточно большая: от 60 до 80 процентов.
Почти все машиностроительные предприятия покупают запчасти в Евросоюзе. Двигатели зачастую европейские. В РФ имеются аналоги. Небольшие НСП фактически могут воссоздать все аналоги, но процесс не быстрый. Цикл создания продукта занимает примерно 2 года.
Поэтому сейчас мы вынуждены переориентироваться на азиатских партнеров, на те страны, которые входят в европейский союз, но не объявили нам санкции. Такие тоже есть.
В ноябре планируем проводить VI Национальный горнопромышленный форум «ГОРПРОМЭКСПО-2022». Хотели в рамках одной России описать все проблемы по импортозамещению, а теперь решаем провести с максимальным количеством стран, которые нас поддерживают, не объявляют бойкот. Мы должны понимать, как можем заменить европейское оборудование на то, что имеется в Азии. Ведь в мире достаточно серьезная конкуренция, и все найдется.
Правительство РФ обращает пристальное внимание на МСП, оказывая бизнесу обильные меры поддержки. Действуя постепенно, он готов заменить сначала ряд запчастей, потом оборудование, химические компоненты… Вопрос времени, мы эту цепочку восстановим и будем работать так же, как работали.
Очень чувствительным для отрасли окажется уход АО «Атлас Копко», шведской машиностроительной группы Sandvik — их нечем заменить. Заводы Копейска, Югры не полностью соответствуют современным технологиям, а угледобывающие компании концентрируются на самом современном оборудовании. В подземной добыче очень много импортных подобных машин. В наших условиях не сможем заменить их производителями из РФ, хотя есть много компаний, которые делают запчасти к этой технике. Есть аналоги, которые производятся в Азии, а также комплектующие к подобным машинам. Ведь «Атлас Копко» и Sandvik сами практически не производят ничего, кроме сборки. Занимаются программированием и моделированием.
С этой точки зрения понятно, почему Sandvik уходит из Шанхая. Вокруг завода моментально создается много аналогичных конкурирующих фирм. У них мы сможем найти аналоги, за это время наши компании смогут перестроиться и создать свое. Впрочем, азиаты не заинтересованы в развитии российской промышленности. Есть опасность попасть в новых реалиях на «азиатскую иглу».
Александр Никитин, профессор СибГИУ, кафедра механики и машиностроения:
— Я работаю с металлургией, однако в числе моих запатентованных изобретений имеются дробилки, которые востребованы также и в угольной отрасли (патент на щековую получен в 2012, на валковую — в 2016 году). Первая относится к числу высокопроизводительных, а вторая — энергосберегающая, к тому же в ней значительно, почти в два раза, уменьшается переизмельчение готового продукта.
Я предлагал действующие модели многим угольным предприятиям, показывал руководителям, но все отказываются заниматься вводом нового оборудования в эксплуатацию. Ссылаются на то, что проще купить за границей. Один высокопоставленный начальник сказал так: «Я не верю, что вы можете сделать что-то лучше, чем швейцарцы».
После этого я понимаю, почему на угольных предприятиях много импортного оборудования, почему до сих пор не прошло импортозамещение, и, по правде говоря, веру в востребованность моего оборудования не приобрел даже сегодня.
Дмитрий Стенин, директор института информационных технологий, машиностроения и автотранспорта КузГТУ:
— В настоящее время парк карьерных самосвалов на разрезах Кузбасса представлен в основном автомобилями БелАЗ (их доля около 95 процентов). Остальная часть приходится на таких производителей, как Caterpillar, Komatsu и других.
Таким образом, наша горнодобывающая промышленность (имеется в виду открытый способ добычи) на 100% зависит от зарубежного производителя.
С 2019 года Кузбасский государственный технический университет имени Т.Ф. Горбачева совместно с ПАО «КамАЗ» ведет активную работу по разработке целой линейки карьерных самосвалов грузоподъемностью от 65 до 240 тонн. Это дело имеет огромное значение для Российской Федерации с точки зрения импортозамещения, так как это будут первые самосвалы, предназначенные для добычи полезных ископаемых открытым способом, произведенные в нашей стране.
Кроме того, ведется разработка автономной системы управления такими самосвалами для беспилотного управления ими, что также будет разработкой наших ученых и по праву может быть отнесено к импортозамещению.
В разработке у нас три проекта. Первый должен закончиться в конце 2023 года, второй — в конце 2024 года и третий только начинается в этом году. Вполне вероятно, что из-за определенных трудностей (в том числе и санкций) проекты будут продлены.
Александр Ермаков, заместитель директора горного института КузГТУ:
— Оценить наличие оборудования на угледобывающих производствах я могу только субъективно, поскольку был, разумеется, не на всех предприятиях Кузбасса, причем в основном занимаюсь подземной добычей. Очистные комбайны на шахтах, как правило, импортного производства, российских я не встречал; в последнее время стали появляться китайские комбайны корпорации «CME». И в перспективе, с учетом всего происходящего, я думаю, они займут свою нишу.
Вероятность замены этого оборудования на российское не исключается, но дело упирается в сроки. Масштабное импортозамещение потребует в первую очередь специалистов. Если представить, что осенью текущего года мы наберем студентов по новым, востребованным в машиностроении, специальностям, выпустить их на производство возможно будет не ранее чем через 6 лет.
Импортозамещение — это очень длительный процесс. Придется заниматься не только кадровым вопросом, но поиском материалов, компонентов, технологий. Возьмем лишь один пример — отделы технического контроля на предприятиях, как правило, работают на импортном оборудовании. Боюсь, что даже очень крупный бизнес самостоятельно с заменой на российское здесь не справится.
Угледобыча непрерывный процесс, требующий постоянного внимания к оборудованию, ремонта, запасных частей. Без пополнения имеющихся на складах компаний запасов — счет пойдет на месяцы. В то время как российское импортозамещение — вопрос десятилетий.
Немногим лучше мне кажется ситуация на предприятиях открытой угледобычи. УЗТМ-КАРТЭКС, бывший «Уралмашзавод», способен стать базой, на которую можно опереться и в дальнейшем расширить. Про работу КузГТУ с ПАО «КамАЗ» вы знаете, она рассчитана не на один год. Но сейчас у наших ученых появилась угроза ограничения на доступ к научным статьям, выросли цены на оборудование, что осложняет деятельность. Все эти проблемы, связанные с наукой, в том числе и прикладной, тоже могут сказаться на сроках производственной перестройки.
Время, качество научной информации напрямую отражаются на результатах научных исследований. А они сегодня возможны исключительно в условиях кооперации. Горное машиностроение развито в Европе, начинает развиваться в Китае, российское научное участие в нем — это вопрос месяцев, лет, никак не дней. Напомню, фундаментальные исследования требуют постоянного финансирования, но не дают гарантированного результата. Отсутствие результата, иначе неперспективность технологии, — это тоже возможный научный вывод.
Обеспечить долгосрочное планирование и инвестирование такой сложной отрасли, как машиностроение, способно только государство. Даже очень крупный бизнес не может инвестировать в процесс, в научные проекты, в кадры на протяжении десятилетий.
И следующий больной момент. Готовность молодежи — российских, кузбасских школьников перейти в тяжелую отрасль в России. Предположим, выделят КузГТУ бюджетные места под новую отрасль, но пойдут ли на эти места выпускники школ? Масштаб воспитательной работы здесь трудно переоценить, ведь у подростков-школьников свое представление о будущем.
Со своей стороны мы активно занимаемся привлечением выпускников в стены КузГТУ и надеемся, что абитуриентов 2022 года будет достаточно для формирования полноценных, креативных, образованных выпускников.